Владимир Рубцов. Художник не «для интерьера»

 Знакомьтесь: Рубцов Владимир Михайлович, член Союза художников СССР с 1990 года, после развала Советского Союза — член Белорусского Союза художников.

Родился: в 1936 году в деревне Марьино Добрушского района Гомельской области.

Учился: окончил Добрушскую среднюю школу, затем с “красным” дипломом Минское художественное училище, носящее ныне имя Глебова.

Работал: преподавателем в Назаровской школе № 22, художником-декоратором в Бобруйском театре музкомедии, художником-оформителем на заводе РТИ. С 1968 года до выхода на пенсию — в Бобруйских художественно-творческих мастерских, работа в которых давала возможность заниматься и личным творчеством.

Достижения: персональные выставки Рубцова проходили в Бобруйске, Могилеве и Минске, его работы находятся в фондах Могилевского музея имени Масленникова, в частных коллекциях в России, США, Израиле. Хотя сам Владимир Михайлович уверен: “Я очень малого достиг”.

— Совершенно осознанно. Уже в 5-м классе знал, что буду художником. Рисовал всегда, но сначала по-детски, а потом начал ходить в изокружок при школе. Дорога до школы занимала 45 минут, когда я этот долгий путь проделывал после уроков, всегда что-нибудь рисовал. Мы жили в очень красивом месте. Дом стоял на берегу реки, а во время разлива все пространство вокруг заполнялось водой, и только на горизонте — лес.

Летом все время проводил в воде или на берегу. То с удочкой, то с топтухой. Я и нырять научился быстрее, чем плавать. Зимой — на лыжах. Мог пройти километров 15, чтобы нарисовать какое-нибудь особенное, кривое дерево.

В армии я служил три года в Германии и там тоже рисовал.

— Долгое время я был ярым приверженцем передвижничества. А мой младший двоюродный брат жил в Ленинграде и имел возможность хоть каждый день ходить в Эрмитаж. Он, в отличие от меня, был приверженцем импрессионизма и до хрипоты уверял, что передвижники — это еще не вершина искусства. Через три года после армии я круто поменял свои взгляды. Полюбил Сезанна, а Врубель — до сих пор мой любимый художник из русских…

Огромное влияние на мое становление оказал преподаватель по живописи Аким Михайлович Шевченко, великолепный живописец. Он дал мне такую закваску, что ее оказалось достаточно для дальнейшего развития как художника. Именно Аким Михайлович сказал нам на прощальном вечере: “Вы окончили училище, а теперь нужно становиться художниками”. И я взялся за самообразование.

— Какой-то нюанс, присущий именно бобруйским художникам, существует. Мне посчастливилось близко общаться с Кириллом Владимировичем Зеленым, который, к сожалению, недавно умер. Великолепный искусствовед, журналист, преподаватель истории искусства, автор нескольких книг и методик по искусству. Среди его учеников — Анатолий Концуб, Александр Исачев и многие интересеные художники. В одной из своих работ Кирилл Владимирович выдвинул идею о том, что выходцы из российской провинции (Борисов-Мусатов, Кузнецов, Петров-Водкин) были основным двигателем русскойго изобразительного искусства. Он видел работы Никифорова, Концуба, Белогурова, мои. Так вот, он проводил параллель между российской провинцией и бобруйчанами. Мы, бобруйчане, в какой-то мере вносим свой вклад в развитие белорусского изобразительного искусства.

Ко времени моего появления в Бобруйске здесь были такие мастера, как Никифоров, Самочернов (старший), Егоров, Белогуров-младший, Доморад, Островский… Все мы были очень дружны и фанатично преданы своему делу. Поплавский отсюда, Малишевский. Сейчас уже умерли Доморад, Никифиров, Белогуров… Вымираем… Хотя смена есть: Тихон Абрамов, Ирина Кустова…

— Я очень малого достиг. У меня ни одна работа не подписана мною. На обороте — пожалуйста: все данные, название работы, моя фамилия, годы написания. Просто подписывая работы, ты утверждаешь: Я — Художник! Для меня это не мелочь — это внутренний закон. Подписать свою работу — поставить печать. Я и работы свои не называю “произведениями”: работы или просто холсты.

Я совершенно лишен честолюбия, но самолюбие мое — предельное. Когда я выхожу на улицу, не помню, что я художник, но что я достойный человек, помню постоянно.

— Нет ни одной. Я не позволяю себе этого. А зачем их вешать? Я ведь их досконально знаю. А смотрю я на них во время творческого процесса в мастерской. Не получается что-то — дай-ка, взгляну, как я с этим моментом справился в предыдущей работе. А потом, мои работы настолько активные, что подавляют окружающий интерьер. Моих товарищей работы висят.

— Только самым близким, и при условии, что картины вывесят. 19 своих работ я подарил Могилевскому областному музею имени Масленникова. Еще три они у меня сами купили. Просто для моих картин нужен особый интерьер, на стенку “хрущовки” их не повесишь.

— Нормально. Это тоже своего дар, умение — писать заказные картины. Тут самое важное серьезно относится к делу, чтобы и заказные работы были глубокими, профессиональными, чтобы в них угадывалось авторство. Ведь и Рембрант тоже работал на заказ!

— У меня есть “Автобиографический триптих”. Одна его часть названа “Моя родословная” (имею в виду духовную). Там у меня 23 портретных изображения: поэты Вячеслав Иванов, Брюсов, Андрей Белый, Анна Ахматова, Марина Цветаева, Борис Пастернак, Андрей Вознесенский… Художники Дали, Пикассо, Шагал, Босх… Ницше Дюрер, Курт Воннегут, Акутагава, Эразм Роттердамский, Шопенгауэр, Диоген, Кафка, Ницше, Достоевский... Пару имен не могу вспомнить сейчас, но точно помню, что на полотне не нашлось места Маркесу. Хотя в моей духовной жизни он до сих пор занимает одно из самых важных мест.

— В среде художников о моей Люсе, Людмиле Васильевне, ходят настоящие легенды. О ее жертвенности, о ее понимании такого сложного субъекта, как я. Самая важная грань семейных отношений — тонкость человеческих характеров. Насколько вы умеете отличить мелочь от чего-то важного. Стержень наших отношений — предельное уважение личности друг в друге.

Между прочим, в Бобруйск я попал благодаря Люсе… В студенческие годы мы снимали комнаты в одной квартире. Она была студенткой нархоза, приехала в Минск из Бобруйска. Мы поженились, и я сменил место своей прописки, о чем никогда не жалел: Бобруйск мне очень понравился. Люди интересные, творческие… Собор Николаевский тогда еще стоял не “обезглавленный”. Но, кстати, нынешние купола покрасивее будут. 7 метров в диаметре центральный купол, а как изящно выглядит!

У нас с Люсей — взрослая дочь, она библиотекарь. Внучка служит в армии, через полгода заканчивает экономический факультет университета. Пошла по стопам своей бабушки. А внук Андрюша — в 6-м классе с математическим уклоном, очень хорошо в компьютерах разбирается. Я рад, что они не пошли по художественной стезе. Потому что в нашем деле нужно быть фанатом и очень многим жертвовать.

— А нет у меня отдыха. Мне товарищи часто говорят: сходи в лес, на речку... А я в лесу, на речке все детство провел — не тянет меня туда сегодня. Холсты не дают мне отдыха, не отпускают они меня…

НАША АНКЕТА

— Дева, Крыса.

— Много любимых книг, затрудняюсь...

— Солнечное.

— Новый год.

— Целых два: собака и кот.

— Чаще напеваю собственный какой-нибудь каламбур…

— Нет у меня идеала женщины. Есть понятие женщины как самого близкого человека.

— Всеяден.

— Равнодушен.

— Моя мастерская.

Анна МИЩИХИНА.

Фото Дмитрия МЯКИНА.