• Главная • Обратная связь • Карта сайта

Сергей Михайлович Исраелян, участник Великой Отечественной войны: «Этот день мы приближали, как могли. Рад, что дожил…»

Кратко о нашем госте
Родился: 10 декабря 1925 года в небольшом поселке в горах Грузии. В одиннадцать лет родители переехали в г. Степанаван (Армения).
Учился: в средней школе, на армейских курсах, в Киевском военном училище связи, Военно-политической академии.
Служба, работа: прошел путь от рядового до полковника, заместителя командира отдельного полка связи ( прослужил 33 года), работал заместителем начальника военторга (15 лет), специалистом управления образования горисполкома (8 лет).
Семейное положение: жена Александра Никифоровна на пенсии, имеет сына, дочь, три внука, одну правнучку.

Наша анкета
Кто вы по знаку Зодиака?
— Не верю я в них, поэтому не знаю.
Ваш любимый цвет?
— Желтый.
Любимое занятие в свободное время?
— Рыбалка с удочкой на озере, на реке не люблю.
Ваше любимое блюдо?
— Люблю все вкусно приготовленное.
Что предпочитаете выпить?
— При случае — водку. Коньяк не люблю.
Любимое животное?
— Кошки, собаки.
Какую музыку любите слушать?
— В основном народную.
Фильмы, которые вам запомнились?
— «Чапаев», «Щорс», «Тихий Дон», «Война и мир».
Какие книги любите читать?
— На исторические темы, но в связи с проблемами со зрением сейчас мало читаю.
Верите ли в жизнь после смерти?
— Нет, считаю, что это чушь.
Место, где вам хотелось бы побывать?
— Там, где родился, где прошло мое детство.

«Первый бой был очень неудачным»
— Сергей Михайлович, с каким чувством вы шли в армию — не страшно было, ведь шла война, впереди неминуемо был фронт?
— Когда меня в сентябре 1943 года призвали в армию, мне еще не исполнилось восемнадцати лет. Чувства обычные — ни восторга, ни страха. Даже несколько было любопытно, что ждет нас впереди. В Тбилиси окончили трехмесячные курсы, стали радистами третьего класса. В декабре отправили на фронт под Харьков. Определили меня радистом при штабе батальона.
— Помните свой первый бой?
— Знаете, он был очень неудачным для нас. Мы его ожидали. Я не раз говорил механику-водителю Василию Докунину: «Когда же мы получим боевое крещение?» И вот этот день наступил. Высунувшись из люка танка, Докунин крикнул: « Ты ждал его, вот он и пришел!». Танковые роты одна за одной вступали в бой и… пропадали, как будто кто их проглотил. На ровном широком поле горели наши танки. Я впервые видел, как может гореть железо. Погода была безветренная, черный дым столбом тянулся в небо. К вечеру, за три-четыре часа, от 11-го танкового корпуса почти ничего не осталось. Говорят, командир корпуса был арестован, ибо бой начался без разведки, без предварительной артподготовки. В том бою погибли и механик-водитель Василий Докунин, и командир батальона майор Литовченко. Такие вот невеселые воспоминания о первом бое…
— Смерть вам приходилось видеть не раз. Что в таких ситуациях ощущали?
— В конце марта 1945 года наш батальон, а я уже был радистом у командира, поставили на пути вероятного выхода Кюстринской группировки противника из окружения. Рядом окопались пехотинцы, артиллеристы. Навстречу противнику выдвинулись две наших роты. С одной связь была, вторая — молчит. Послали для выяснения обстоятельств офицера с радистом. Но они вскоре возвратились: мол, нельзя пройти, потому что немцы прут волна за волной. Тогда вызвался я выяснить, что с ротой. «Один не пойдешь, возьми двух автоматчиков», — сказал комбат. Ночь была темная. Прошли метров сто пятьдесят. Видим, вылезает немец с поднятыми руками. Даю одному бойцу команду отвести его в наше расположение. Через минут пятнадцать — новая волна окруженных немцев. Залегли в воронке, стреляют, пули рядом врезаются в землю. Еще днем я приметил, что недалеко была траншея, и предложил перейти в нее, все же безопаснее. Ступили в траншею, а там тела немцев — раненых, живых. Ступаем молча по ним, слышатся ругательства в наш адрес. Но мы молчим, ведь если услышат русскую речь — пропали. Нашли все же более-менее укромное место, осмотрелись. Надо ползти к нашим танкам, они недалеко. И только двинулись, как наши повесили «фонари». От ракет стало светло, по нам открыли огонь, приняв нас за немцев. Мы упали на землю. До танка метров сорок. Кричу с армянским акцентом: «Волокитин, не стрелять!» Перестали. Но позади них не услышали, и когда мы поднялись, снова открыли огонь. В конце-концов все обошлось для нас благополучно. А в радиостанции была банальная неисправность: фишка от питания отключена. Рассветало, я отправился назад. Из траншеи вышел немец с поднятыми руками. К нему присоединились еще человек двадцать, в том числе одна женщина. Она еле-еле передвигалась. Знаками приказал немцам помочь ей. Когда привел пленных в батальон, то их старший офицер через заряжающего-еврея, который хорошо понимал по-немецки, высказал нашему комбату… благодарность мне! Через два дня от знакомой телефонистки узнал, что об этом случае даже написала газета.
— Что сталось с теми пленными?
— Не знаю. Отправили их куда-то…

«Победу встретили в Берлине»
— Прошло с тех пор более шестидесяти лет. Как вы сейчас относитесь к немцам, к тем, с кем воевали? Какое отношение немцев было к вам, фронтовикам, после войны?
— Считаю, что тот, кто бегал по полю, стрелял, абсолютно не виноват. На войне естественно, что друг в друга стреляют, и кто первый — тот цел. Вот вспоминаю случай. Как-то после боя мне поручили поджечь одиноко стоявший сарай — может, там прячутся немцы. Сарай был набит сеном, соломой. Только чиркнул спичкой, как сверху ссовывается немец, за ним другой. Оказывается, немец и чех что-то выпили и залезли сюда отдыхать. Чех — бывший учитель, говорил по-русски, показал фото, где он с женой и ребенком, сказал, что он антифашист. Немец также призван на фронт поневоле. Если бы они отказались воевать, их бы уже не было. Пленил я их, сарай не стал поджигать. Хотя были и такие, которые войну использовали для наживы. На фронте я не видел фактов зверства, но о них рассказывали. Был у нас старшина Хохлов, так тот беспощадно уничтожал немцев, даже не в бою. С одной стороны, его можно понять: фашисты расстреляли его жену и двое детей. Мы же его осуждали, говоря, что надо конкретных убийц карать.
После войны я еще два года служил в Германии. Отношения с немцами, насколько я могу судить с точки зрения солдата, были нормальные. Один раз, когда я разбился на мотоцикле, они оказали мне помощь. А вот в Веймаре, во время перерыва партийной конференции, парнишка лет шестнадцати направил автомобиль на ее делегатов, многие тогда пострадали. Так что разное бывало.
—Как вы относитесь к тому, чтобы на могилах оккупантов ставить памятники?
—Ну, если ставить памятники и кресты, то вся Беларусь будет в крестах. Другое дело, собрать останки погибших врагов и захоронить в общей могиле. Да надпись соответствующую сделать — подумать надо, какую.
— Где вам еще довелось воевать?
— Мой боевой путь — пути 1-го Украинского и 1-го Белорусского фронтов. Пришлось освобождать Варшаву, брать Берлин.
— Вспомните бои за Берлин.
— После Зееловских высот главный удар был, конечно, на Берлин. Много ли знает солдат? Сказали, что находимся метров за пятьсот от
рейхстага. Небольшая площадь, посреди ее здание, в котором засели фашисты. Командир решил послать танк, чтобы он зашел в тыл немцам, однако тот был подбит. Что делать? Комбат решил посоветоваться с бойцами, посылать ли еще танк. Один механик-водитель предложил атаковать всем батальоном: ну, успеют подбить еще один танк, но остальные-то пройдут. И танки пошли вплотную друг к другу. И удивительно — ни одного выстрела не прозвучало, немцы убежали со своих позиций.
Стоим. На мотоцикле подъезжает офицер. Он привез знамя, которое мы должны водрузить над рейхстагом. Я взял его в танк. Спустя некоторое время подъезжает тот же офицер и говорит, что брать рейхстаг приказано другим подразделениям.
— А вам довелось быть в нем?
— Нет. Только в составе патруля на машине подъехали к рейхстагу, развернулись и уехали. А патрулировали тогда и американцы, и англичане, и французы.
— Сергей Михайлович, приходилось ли вам на фронте видеть кого-либо из видных военачальников?
— Раз на Зееловских высотах шел по лесной дороге. Вдруг мне приказали сойти вглубь леса. Проехали легковые машины, штук пять. В одной из них, говорят, был маршал Жуков. Уже после войны встречал многих прославленных генералов, маршалов.

«Как могли чехи к нам относиться, когда, проснувшись, видят дула танков, направленные на их окна…»
— Почему вы свою жизнь после войны связали с армией, посвятив ей почти полвека?
— Демобилизоваться сразу после войны не удалось, потому что по годам отпускали, по семейным обстоятельствам. Меня должны были демобилизовать в 1949 году. Подумал, что я буду на гражданке делать. Специальности никакой, родителям было за семьдесят, старший брат вернулся с войны инвалидом, младший жил с родителями. А тут предложили на годичные курсы по подготовке лейтенантов. Год отучился в Риге и возвратился в свою часть радиотехником. Правда, скоро переквалифицировался на политическую часть, был замполитом в разных подразделениях связи, закончив службу полковником, заместителем командира отдельного полка связи, который дислоцировался в Бобруйске.
Довелось послужить в Германии, Польше, Чехословакии, в Калининградской области.
— Вы участвовали в известных событиях в Чехословакии?
— В событиях 1956 года не участвовал. Нашу часть из Калининградской области вывели только в Польшу, и спустя некоторое время мы возвратились назад. А в событиях 1968 года участвовал, пришлось долго там стоять. Как вы думаете, как могли чехи к нам относиться, когда, проснувшись, видят дула танков, направленные на их окна и двери казармы? Долгое стояние мы пытались объяснять приведением техники в порядок. Если вначале чехи, прежде чем обсуждать какой-то вопрос, предлагали пиво, то в дальнейшем вели себя по-другому. Когда наш солдат убил зайца, то чехи шум подняли: мол, заяц наш, а не ваш. Короче, атмосфера для нас была не очень приятной, но служба есть служба.
— Как и где вы познакомились с женой?
— Это было в поселке Долгорукова Калининградской области. У жены командира роты была сестра, она училась в институте, на каникулы приезжала к ним. Тогда мы и познакомилась. Раз приехала, второй, а на третий раз мы поженились. Александра — сибирячка, родом из Барнаула. С Александрой Никифоровной идем по жизни уже более пятидесяти лет. Вырастили сына и дочь. Сергей работает инженером-конструктором в Бресте. Марина окончила пединститут, работала завучем школы в Вильнюсе. После известных событий стала предпринимателем. Имеем трех внуков, одну правнучку.
За годы службы я окончил военное училище связи, военно-политическую академию. И домашнюю нагрузку, связанную с воспитанием детей, стойко несла жена, за что я ей благодарен.
— А как вы оказались в военторге?
— В 1976 году меня честь по чести проводили из армии. Кстати, со своим полком я потом не порывал связи. Так вот, встретил меня начальник отдела кадров военторговской сети, предложил пойти заместителем начальника, и там, как служащий армии, отработал я пятнадцать лет.
— С какими чувствами вы встречаете 63-ю годовщину Великой Победы?
— Ценой больших потерь шел к ней народ. Всего хватало на этом пути. Но, как поется в песне, этот день мы приближали, как могли. Рад, что дожил до этой даты, и хочется, чтобы наше молодое поколение не знало войн. Поздравляю ветеранов войны, всех бобруйчан с этим радостным праздником, желаю крепкого здоровья, успехов в жизни!

Александр ДЕМИДОВИЧ.
Фото Дмитрия МЯКИНА и из семейного архива С. М. Исраеляна.

12/05/08 | просмотров: 2757 | Комментировать

» О городе

» Вечерний Бобруйск

» Справка

» Форум

» Задать вопрос

» Фотогалерея